х х х

Она и собака. Собака и снова она.
Она и собака.
Так просто поверить, что жизнь бесконечно длинна,
Длинна, и однако...

Зачем эти дачи, и рощица эта, и грусть,
И выстрелом имя,
И эта дорожка, что я протоптал наизусть.
Скитаясь за ними?

По розовым листьям неслышно бежит холодок,
И гибкое тело
Бросает, кусает и ловит вдали поводок:
Собралось! Взлетело!

И тело другое, какого природа нежней
Ещё не создала,,
Летит и хватает, едва попевая за ней...
Да нет, опоздала!

Она и собака. Собака и снова она.
И я - на дороге.
И жизнь одинока, но так ожиданья полна,
Как будто итоги

Ещё впереди...



х х х

Как вариация без темы,
Равно, к чему ни привязать,
Скажи: ты с этими? ты с теми?..
- А я не знаю, что сказать.

Бывают подлинно потери,
А это так, почти что блажь.
Но иногда я смутно верю,
Что я каким-то боком ваш.

Что там, вдали, я был с тобою,
Нам в детстве снились те же сны,
Что лишь цыганскою судьбою
Так прочно мы разлучены.



х х х

Дело - не дело...
Мука над белым листом.
Будто задела
Мышка проклятым хвостом.

Пальцы неловки.
Шутка! Двух слов не связать.
Словно верёвки
Кто-то забыл привязать.

Точно я лишний...
Кто-то подсунул меня.
Или не вышло
Просто по прихоти дня?



х х х

Стал, как маленький я мальчик, пуглив.
В окна чёрные заглядывать боюсь.
Может, кто-нибудь сидит за окном
И, невидимый, глядит на меня.

Иногда лишь забудется вдруг,
Сигарету поднимет в руке,
И увижу я, как вспыхнет лицо
В мире страшное самое - моё.



х х х

Зябко. Сумеречно. Голо.
Час шестой.
От порога до порога целый город
И трамвай почти пустой.

И в стекле дрожащем сам дрожащий,
Тайну скучную храня,
Возвращается домой ненастоящей
Человек, похожий на меня.



х х х

В ногах ни правды и ни сил.
Качаюсь... На тебе, учёный!
Как гад какой-то укусил
Из-под куста сирени чёрной.

Земля осенняя затягивает вглубь,
Снег первый теплится и тает,
И чей-то голос: "Приголубь!" -
С губ запорошенных слетает.

Ещё на пятки обопрусь,
Взмахну руками.
Не удержаться!.. Удержусь!
Но тело падает, как камень.

Сон под сиренью до утра,
Всю жизнь мерещившийся словно...
И через раму от шатра
Снежинки падают - так ровно!



х х х

В кругу невнятицы о чём ещё воркую?
Всё так запуталось, что некому пенять,
Что перемудрствовал и выбрал жизнь такую,
Что ни врагу её, ни другу не понять.

Прощайте, тёмные, причудливые строки!
Как много жара в вас, как мало в вас ума.
Так бьются бабочки, так шамкают пророки,
Так рассыпается бессмыслица письма...



х х х

Вся надежда, всё страданье,
Всё, что выпало узнать, -
Всё одно воспоминанье...
Скучно, скучно вспоминать.

Что-то было, что-то стало.
То за это, то за то
Память держатся устало,
Подновляя решето.

Память, память, успокойся,
Не ласкайся, отпусти,
Белым инеем укройся,
Лебедою зарасти!



х х х

Между светом и мраком,
Звёзд пронзая парчу,
Между тиком и таком
Я туда проскочу,

Где ни мрака, ни света,
Ни земли и на звёзд,
Где не надо ответа
И не нужен вопрос.



х х х

Слова всё те ж и мысли те же,
На рифмах трещины и мхи.
Кого проймут, кого утешат
Также старые стихи?

Где и снега всё те же тают,
И те же бабочки летают,
И той же скукою грозит
Такой старинный реквизит?

Вот театр наш, где всё в развале,
Где сгнило всё и всё старо,
Где Гейне сам найдёт едва ли
Своё со шляпою перо.

А мне так вовсе тут противно,
Хоть целой сцены посреди
Я в кресло падаю картинно
С пером, торчащим из груди.



х х х

Так заверчено вспять
Всех голов безголовых круженье.
И по миру опять
Золотое сиянье и жженье.

Разлетятся кусты,
И, по капле стекая на землю,
Кровь свернётся в листы
И под снегом тихонько продремлет.

"Что пожар..." - говорят,
Так зачем же - от края до края -
Эти листья горят,
Ни один до конца не сгорая?



х х х

Я все души моей химеры
Облёк в двухсложные размеры.
Что за навязчивый размер!
Но по нотам мне снится дактиль,
Диковинный, как птеродактиль,
И усмехается Гомер.

О что за мраморные лица!
Как время тянется и длится!..
Но напиши - легко сказать!
И, как божественный треножник,
Передо мной стоит трёхсложник,
А мне и трёх слов не связать.



х х х

Хоть с голоса чужого - петь!
Твоё, моё - что за разборы?
Пора, пора уразуметь,
Что все мы друг у друга воры.

Ты брат мне - только и всего.
Беда, что сходства ни на волос!
Вот голос мой - бери его.
И свой взамен оставь мне голос.



х х х

...Я не тот. Ты меня приняла за того.
Я ничуть не похож, и какое мне дело
До шумливых ребячеств и шуток его?
Я другой... Ну, а ты - просто плохо глядела.

Я не тот... Ну, а он... он бесследно исчез
Через дверь... Так однажды подумал и вышел.
Были слухи, что умер... что после воскрес...
Может быть. Для меня он давно уже лишний.

Я не тот. Поняла? Ну, и хватит о нём.
Ты ведь тоже... - недаром что вдруг замолчала.
Хорошо - что его мы уже не вернём,
И легко - потому что не надо сначала.



х х х

Рассыпала горсть жемчужин
По дощатому столу,
На двоих сбирала ужин,
Свечку теплила в углу.

За окошком снег завился,
Пламень пыхнул над золой..
Только милый не явился,
А явился немилой.



х х х

Находились ходики -
Больше не хотят.
Годы мои годики
По ветру летят.

Чинится - не чинится
Глупая ходьба?
Вынется - не вынется
Лучшая судьба?



х х х

Н.Г.

Не говори высоким слогом.
Уже я взмок.
Я сам дышал бы этим смогом,
Когда бы смог.

Я не во всём тебе противен -
А вот поди-к:
Твой лексикон декоративен -
Мой просто дик.

Когда язык у нас таковский,
Как дальше жить?
Один умеет Тредьяковский
Со мной дружить.

Наверно, это и не повод,
Но страх в душе,
Вот-вот, порвёт и этот провод... -
Порвал уже.



х х х

Жить, раздражаясь волненьем чужим,
Будто бы в школе,
Перенимая старинный нажим:
Буки, глаголи.

Может, и счастия высшего нет -
Вторить бесстрашно!
Души как сёстры, и смотрит вослед
Младшая старшей.

Было мучение, стало игра,
Лёгкость, привычка...
Значит, опять мне не спать до утра,
Здравствуй, сестричка!



х х х

В синем небе две снежинки
Лёгкие парят
И всю ночь между собою
Что-то говорят.

Но земля без двух снежинок
Там внизу грустит
И сама уже навстречу
Прямо к ним летит.

Обняла их, закружила,
Подняла метель
И с улыбкой уложила
В белую постель.



х х х

Мысли старые новых живей,
Будто всё на приколотом месте.
Над зелёным прудом соловей
Каждый вечер поёт о невесте.

Жизнь была, побыла, убыла
И уже возвращается снова,
И проходит невеста, бела,
Мимо облачка ивы резного.

И хотя мне давно ни к чему
Тонкий почерк и острое зренье,
Всё плывёт в сизоватом дыму
Целой жизни моей повторенье.



х х х

Пани поэзии, добрая пани,
Ах, до чего ваша кожа бела!
С новой погудкою, в старом жупане,
К вам я подсяду - была не была.

Правда, что песни мои немудрёны,
Их и всего-то одна у меня:
Жил-де когда-то на свете влюблённый
В пани, прекраснее ясного дня.

Юная пани была белолица,
Тонкие пальцы в перстнях дорогих.
Плачет ли пани, хохочет ли, злится -
Только всегда она краше других.

Я б и признался - да что вам признанья,
Если вы, гордая, к лести глухи,
Если Шопен вами бредил в изгнанье
И посвящал вам Мицкевич стихи?

Завтра уеду - не свидимся больше.
В сердце прощальные зреют слова:
Пани, вы всё, что осталось от Польши,
Вами одною надежда жива.

Пани, бывайте! Пылят почтовые.
Тягостно ехать - как что-то забыл.
Много любил я, да, видно, впервые
Смутную родину я полюбил.



х х х

Листьев музыка печальна.
Ну да что? Я всякой рад.
Мира голос изначальный
Слышен в пении дриад.

Чем заняться в этом свете?
О деревьях мыслить сон?
Иль печалиться о лете
Всем дриадам в унисон?



х х х

Проще меня не бывает -
Не дорожусь.
Свистом ли кто подзывает -
Я оглянусь.

В крылья - по свисту ли, слову:
Верно, хочу! -
Вскинусь по первому зову
И полечу.

Крылья свистят в поднебесье,
А на земле
Свистом откликнулась песня -
Словно в крыле.

Вот и тебя овевает
Звонкая высь...
Свистом ли кто подзывает?.. -
Ты оглянись.



х х х

Симптомы осени... И, руки в пиджаке
От первых утреников пряча,
Тот свет неяркий вдалеке
Захочется увидеть ярче.

Тогда напялишь свитер шерстяной,
В комок свалявшийся за лето,
И станешь согревать сей ящик жестяной,
В котором холодно и слишком мало света.



х х х

Нет незнакомого мне ничего.
Ну, и подумаешь! Что из того?

Мне повторения только милы,
Птицею сделалась горстка золы.

Милая птица, опять и опять
Я не устану тебя повторять!



х х х

Оборвалась струна - как в мещанском романсе.
О классический звук! - оборвалась струна.
Вот раздастся звонок, и появится мастер,
И натянет другую: прости, тишина!

Что же лучше? И в чём ты - далёкое счастье?
Мы и сами не знаем, во что влюблены:
То ли ночью страдать над романсом мещанским,
То ли утром скучать над обрывком струны.



ЦИРК

...О мир многоцветный,
Расчерченный круг,
Где цирк несусветный
Появится вдруг!

Воздушные снасти
И клетка для льва,
Шуты и гимнасты
И птица Сова.

Вот маг бородатый,
Немой Геркулес,
Рукой волосатой
В корзину залез,

И пять лилипутов,
Смешных пацанов,
Он тянет оттуда
За лямки штанов.

И женщина в синем,
Подобье звезды,
С пустою корзиной
Обходит ряды.

Задёргались лица,
Поднялись места:
- Прошу убедиться,
Корзина пуста.

. . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . .

О мир многомерный,
Зачем я не маг?
Ты б не был, наверно,
Так грустен и наг.

Я б детям подарки
Ронял с высоты,
И в комнатах ярко
Горели цветы,

И был бы дешевле
Бумаги билет
В том цирке волшебном,
Которого нет.



х х х

Что я видел? Мало, мало.
Я в тайге не голодал,
Полуострова Ямала
Тоже как-то не видал,
Не глазел в Туниса небо,
Не езжал на ишаке,
На Кавказе даже не был,
На печальном Машуке.
Где-то Лима и Панама,
Где-то Лондон, где-то Брест,
Кто-то ест гиппопотама,
Человека кто-то ест,
Тут слона поймали в сети,
Там ковбой загнал коня...
Сколько важного на свете
Происходит без меня!



х х х

Я любуюсь тобой - рослой ланью,
с гладкой шеей, блестящими глазами.
Мне нельзя подойти, потрепать тебя по холке,
потому что лес тебя караулит,
ревнивые горы к тебе не пускают.



х х х

Двух жизней не прожить. Хоть десять. Всё одна.
Ладони верю я нехитрому сплетенью,
Где всё предрешено, и нить моя видна,
В морозные поля сбегающею тенью.

Ледышка на губах, и снег скрипит в горсти...
Как молодо лицо! Всё жизнью веет новой!
И снова мне любить, смеяться и цвести,
Реснички целовать и гладить лист кленовый.

О нет, я не хочу иных имён и глаз!
Я болен верностью, и в целой жизни странной,
Любимицы мои, я всё отдал для вас
И ваш беспечный нрав любил непостоянный.



х х х

Ты, как невеста, хороша,
Хоть и ничья ещё невеста.
И ждёт пытливая душа
С туманных храмин благовеста.

Копыта!.. - и замрёт в груди.
Глаза внимательны и строги.
А ну, красавица, гляди!
Жених твой скачет по дороге.



х х х

Всех сокровищ любви
И счесть немыслимо:
Зазывание глаз,
Рук касание,
Нежных тяжесть слов,
Сладость объятия,
Но всего милей
Песня стыдливая.



х х х

Уже не девочка, не дурочка,
Уже в платке и чернобурочке,
И на меня уже не дуешься,
А что-то всё-таки от дурочки,

От красноносенькой той девочки,
В пальтишке выгоревшем, бежевом,
И никуда от той не денешься,
А отвернёшься - сразу: где же ты?

И снова лестницы и улочки,
Под окнами шаги саженные...
И дурачок приходит к дурочке...
Не покидайте нас, блаженные!



х х х

Твой день бесхлопотен и тих,
И самых дед порядок строгий
Скучает, как трёхсложный стих
С запинкою на первом слоге.

Разверзлось чашечное дно.
Глядишь, опять подлили чаю.
Ну что ж, попью и заодно
Ещё немного поскучаю.



х х х

Удивительный день - ни тепла, ни мороза -
Из какой-то нездешней приплыл полосы.
Он слегка тяготит - как немецкая проза,
И на кухонной полке скучают часы.

Ничего не понять в этих буквах плывущих.
В голове кавардак, за окном моросит,
И прохожие месят кофейную гущу,
И табачная лавка над шпилем висит.

Я брожу по квартире, небритый и сонный,
Предводитель вонючек, ежей, гамадрил.
О, хотя бы раздался звонок телефонный,
Чтобы голос оттуда меня ободрил!

Отзовись!.. - и часов бормотанье стихает,
Над немецкою прозой глумится Панург.
Я один. Безнадёжно склонясь над стихами.
Половина шестого. Январь. Петербург.



х х х

Пасьянс так несложен -
А карта опять за бортом.
Вторично не сложен,
Но стоит ли вовсе о том?

Раскладка пасьянса
И целого дня чепуха
Не повод для транса,
А только прицел для стиха.

Я всё же везучий,
И промах с валетом не в счёт.
Не выручил случай -
Получится что-то ещё.

На многия лета,
Я верю, судьба не могла
Паршивца-валета
Закинуть в вершину угла.



х х х

А.

Буйство лета молодое,
Обжигающая злость,
Будто облако седое,
Улетело, унеслось.

Вот и я отвык от страсти
И, приблизившись, шутя,
Говорю тебе я:"3драсте",
И целую, как дитя.

Ничего же приоткрою,
Не шепну... Лишь этот вид:
Над туманною землёю
Осень светлая стоит.

Всё растаивает тихо,
Всё уходит не спеша,
И, усталая франтиха,
Обнажается душа.



х х х

Сентиментальный старикан,
Полууняв руки дрожанье,
Держа таинственно стакан,
В его вникает содержанье.

Сейчас микстуру выпьет он,
А на плите простыла кашка...
Да, постарел Анакреон,
А был бедовый старикашка.



х х х

Хитрый мальчик, неба сын,
У меня часы ворует.
За окном моим босым
Частый дождик марширует.

Что придумать, что сказать,
Как хоть лживыми словами
Вас покрепче привязать,
Чтоб побыть подольше с Вами?

Туча синяя пройдёт,
Пронесёт дождя лавину.
Хитрый мальчик украдёт
Жизни ровно половину.

Половина - позади,
Не печаля и не грея.
Милый мальчик, укради
У меня её скорее!



х х х

Я не ищу, чем этот мил балет,
Где всё чудно и жутко эфемерно.
А главного - его, наверно, нет.
Да и не нужно мне его, наверно.

Взлетай же, стрекозиная душа,
На эту разбежавшуюся сцену,
Где лилии танцуют не спеша
И бабочки молчанью знают цену.

Как пусто здесь! Но до чего свежо!
Как нежно гонит музыку прохлада!..
И оттого впервые хорошо,
Что в первый раз мне ничего не надо,



х х х

Снег ракетами высвечен.
Только дёрнись - пальнут.
Уж за тысячу тысячи
Перепали минут.

Но с усталости ль, сослепу,
Скинув белый мешок,
Он поднялся и по снегу,
Не сгибаясь, пошёл.

Снег ракетами высвечен.
Двух шагов не пройти...
Без единого выстрела
Он прошёл полпути.



х х х

Вечерами гаснут дни,
Свет последний отряхают.
Погорят в домах огни,
Погорят - и потухают.

И приходит просто так
И со мной ложится рядом
Целой ночи пустота,
Проникаемая взглядом.



х х х

Люблю плохие песни тоже,
Пусть в грош, в пятак.
Не всё ж до стягиванья кожи -
Пускай и так.

Уму приятная зевота,
Кровь не стучит.
Оно бренчит себе чего-то,
Пускай бренчит!

Отдаться им - трескучим, шумным
Ходам планет.
И нету сил казаться умным,
И смысла нет.



х х х

Голос тоненький из-под
Скучных с рифмою борений...
Тяжелеющий испод
От душевных испарений.

Испарилась... Вон! Гляди!
Но остались (кого ляда?)
Ручек крестик на груди
И отверстия для взгляда.



х х х

Ослиное копыто -
Забывчивости знак.
И то и то забыто,
И ты уже инак.

Забыто - не избыто.
Дурак! Дурак! Дурак!

Козлиное копыто -
Заносчивости знак.
Хоть всё давно избито
До мяса - и однак

Избито - не избыто.
Дурак! Дурак! Дурак!



х х х

Плакать умеют немногие мудрые люди.
Плачет хозяйка о новом поломанном блюде,
Гладит осколки, а где-то за стенкой иная
Женщина плачет, любимую тень вспоминая.

Словно в награду за нежные наши лишенья
Редкие слезы одни нам даны в утешенье.
Что из того, что порой и поплачешь немного
В тёплую руку далёкого влажного бога?



х х х

Что делать с нежностью, что так пришла некстати?
Как гостью чудную вдруг выставить с порога?
Я на минуточку... Пока что полистайте
Журналы свежие... Простите, ради бога,

Что угостительного нет сегодня к чаю.
Такая странная уж выпала эпоха.
Я Вас любил... - не то! - я часто Вас встречаю
И не здороваюсь. Наверно, это плохо.

Я так запутался: там строгость, тут небрежность,
И чувство нежности мешается с виною.
Совсем потерян я... не знаю, что со мною.
Что делать с нежностью, когда приходит нежность?



х х х

Когда поймёшь, что всё простое
Уже придумано давно,
Стихи придумывать не стоит,
Они не выйдут всё равно.

Придумай что-нибудь другое:
Печенье, платьице, игру -
Красивое, недорогое
И неподвластное перу.

Когда я всё переиначу,
Устав от вымыслов и лет,
Какую новую задачу
Я старой выдумаю вслед?

Приму ли памятника позу,
Родить не в силах ни строки,
Иль просто перейду на прозу,
Как на ту сторону реки?



х х х

Никто ничего не дарил:
Ни влаги кастальской тока,
Ни белых с ремнями крыл,
Чтоб виделось всё далёко,

Ни искренности никто,
Ни буковки и не точки.
А если дарили, то
Всё запонки и платочки.



х х х

Что-то такое захлюпало.
На-ка! Не думай, а пей.
Хочется глупого-глупого,
Что не бывает глупей.

Сыпется хлебное крошево,
Вот уж не встать и не сесть.
Что-то такое хорошее
В этом, наверное, есть.

Так, беспричинное, глупое,
А не случалось свежей...
Яркие видятся губы мне
Близко, на склоне уже.




Оглавление
Сайт управляется системой uCoz